Техану. Последняя книга Земноморья - Страница 36

Юноша преклонил перед ней колено так, словно делал это тысячи раз; быстро, но очень нежно, взял Тенар за руку, и на миг прижался лбом к ее запястью. Затем он отпустил Тенар и поднялся на ноги, улыбаясь ей доброй, слегка заговорщицкой улыбкой.

— Ох, — вырвалось у вмиг зардевшейся Тенар, — вот уж не чаяла, не гадала!.. Благодарю вас.

Окаменевший чародей не отрывал от нее взора. Он закрыл готовый извергнуть проклятие рот и опустил посох, но вокруг его головы по-прежнему клубилось черное облако.

Тенар не знала, было ли ему известно, кто она такая, или нет, да это и не имело никакого значения. Он и без того ненавидел ее сверх всякой меры. Ее вина состояла в том, что она родилась женщиной. На его взгляд, в мире не было преступления страшнее. Наказания, достойного такого проступка, просто не существовало. Он целиком и полностью одобрял то, что сделали с Ферру.

— Господин, — обратилась она к более зрелому мужчине, — я не могу ждать от Короля, от чьего имени вы говорите и действуете, ничего, кроме искренности и открытости. Я с удовольствием воздам все почести Королю и его посланникам. Но я буду молчать, пока мой друг не освободит меня от клятвы. Это дело чести. Я не сомневаюсь, господа, что он даст о себе знать. Только, молю вас, дайте ему время на раздумье.

— Конечно, — ответил один, а другой продолжил: — У него будет столько времени, сколько ему понадобится. Ваше доверие, госпожа, крайне ценно для нас.

И вот, наконец, она спускалась по дороге в Ре Альби, еще не отойдя от перенесенного щека и от крутых поворотов событий. Слепая ненависть чародея; ее собственное гневное презрение; страх перед неожиданными для нее желанием и способностью мага причинить ей вред; внезапное избавление от ужаса в лице посланников Короля — людей, что приплыли на стоящем сейчас в гавани корабле с белоснежными парусами от самой Башни Меча и Трона, центра правопорядка. Тенар переполняла благодарность к ним. Воистину на троне теперь был Король, и величайшим сокровищем его короны являлась Рука Мира.

Ей понравилось умное и дружелюбное лицо юноши и то, что он преклонил перед ней колени, словно она была королевой, а также его улыбка с умело скрытой хитринкой. Она обернулась. Посланники поднимались по дороге к поместью вместе с чародеем Аспеном. Казалось, они по-дружески беседовали с ним, как будто ничего не случилось. Это слегка уменьшило ее безграничную веру в них. Прежде всего, они были придворными. Данная ссора их не касалась. И не им было судить, кто тут прав, а кто виноват. Кроме того, он был чародеем, причем состоявшим на службе их гостеприимного хозяина. И все же, подумала она, им не следовало так беспечно прогуливаться и дружелюбно болтать с ним.

Люди с Хавнора гостили у Лорда Ре Альби еще несколько дней, вероятно, надеясь, что Верховный Маг передумает и заглянет к ним, но они не пытались его искать и не докучали Тенар вопросами о его вероятном местонахождении. Когда они, наконец, покинули поместье, Тенар сказала себе, что пришла пора принять решение. Здесь ее ничто не удерживало, а причин для ухода отсюда было целых две, и весьма веских: Аспен и Хэнди. Ни один из них не оставит их с Ферру в покое.

И все же Тенар нелегко было принять решение, ибо уходить ей не хотелось. Покинув Ре Альби, она навеки теряла Огиона, поскольку пока она жила в его доме и полола его лук, потеря почти не ощущалась.

— Там, внизу, мне никогда не снилось, что я парю в облаках, — подумала она.

Здесь, куда прилетал Калессин, она была Тенар. Внизу, в Срединной Долине, она вновь станет Гохой. Она медлила, уговаривала себя: «Стоит ли мне бояться этих негодяев, убегать от них со всех ног? Ведь этого они и добиваются. Разве можно позволять им помыкать мной?»

В конце концов она решила:

— Ладно, вот только закончу делать сыр.

Тенар не отпускала Ферру от себя ни на шаг. А время шло.

Когда Мосс заглянула к ней поболтать, Тенар спросила ее о чародее Аспене, не открыв ей, впрочем, всей правам, но упомянув, что он порядком напугал ее — хотя, возможно, маг только этого и добивался. Мосс обычно обходила стороной владения старого Лорда, но она всегда интересовалась тем, что там происходило и никогда не отказывалась переброситься словечком-другим с работавшими там товарками: бабкой, что учила ее принимать роды, и женщинами, которых она время от времени лечила и оказывала разные другие услуги. Знахарка с готовностью выслушивала их сплетни о том, что творилось в поместье. Они все как одна ненавидели Аспена и поэтому всегда были не прочь посудачить о нем. Однако эти рассказы немногого стоили из-за пропитавших их страха и злобы. И все же среди гор домыслов встречались зерна истины. По воспоминаниям самой Мосс до того, как три года назад здесь появился Аспен, молодой господин, внук владельца поместья, хотя и был застенчив и замкнут, — «словно мешком пришибленный», как выразилась Мосс, — но на здоровье не жаловался. Вскоре после смерти его матери старый Лорд послал слугу на Рокк за волшебником: «Зачем? Разве поблизости не жил Огион? К тому же они все там колдуны в этом поместье».

Но, так или иначе, явился Аспен. Он нанес визит вежливости к Огиону, но не более того, и, по словам Мосс, больше носа не казал из поместья. С той поры внука видели все реже и реже, а теперь, говорят, он и вовсе не встает с постели. Одна из женщин, выполняя какое-то поручение, побывала в доме и болтала, будто он «слаб, как младенец, и все время дрожит». Но старый Лорд, по прикидкам Мосс ему было «лет сто или что-то около того» — старуха не испытывала ни уважения к цифрам, ни страха перед ними — просто расцвел на глазах, как они говорили: «налился соком». А один из слуг — среди челяди в поместье не было ни одной женщины — болтал своей подружке, будто старик нанял чародея для того, чтобы тот дал ему бессмертие, и, по словам мужчины, волшебник делает свое дело, кормя Лорда жизненной силой внука. Причем тот слуга не видел в этом ничего дурного, говоря: «Кто не хочет жить вечно?»