Техану. Последняя книга Земноморья - Страница 32

— Возможно, настало время обрести себя, — подумала Тенар о Геде. — Время понять, что на Рокке тебя научили далеко не всему.

Пока она мысленно спорила с ним, другой образ всплыл в ее сознании: Тенар увидела рядом с Гедом одного из тех людей, что поджидали ее с Ферру тогда на дороге. Тенар непроизвольно крикнула: — Осторожно, Гед! — беспокоясь за него, ибо в его руках не было даже посоха. Она увидела не волосатого здоровяка-предводителя, а более молодого члена банды, человека в кожаной шапочке, который пристально разглядывал тогда Ферру.

Тут Тенар подняла глаза и увидела маленький домик по соседству с домом Фана, где она жила много лет назад. Между ним и ей прошел человек. Это был тот самый человек, о котором она только что вспомнила — молодой мужчина в кожаной шапочке. Он прошел мимо дома ткача, не заметив ее. Она видела, как он, не сбавляя шага, удаляется по деревенской улочке. Он направлялся к развилке, где одна из дорог вела вниз, другая — к поместью.

Ни секунды не раздумывая, Тенар последовала за ним, дабы проследить, куда тот свернет. Он выбрал дорогу, ведущую вверх, к поместью Лорда Ре Альби, а не ту дорогу, по которой ушел Гед.

Она развернулась и зашагала к домику старика Фана.

Живущий почти что затворником, как большинство ткачей, Фан был трогательно добр к каргадской девочке, но бдителен. Сколько же людей, подумала она, пеклись об ее добром имени?! Теперь Фан почти ослеп, и большую часть работы выполняла его ученица. Старик был рад гостье. Он сидел в массивном резном кресле под предметом, которому Фан был обязан своим прозвищем: гигантским раскрашенным веером, семейной реликвией Люди говорили, что столь щедрый дар преподнес деду Фана некий морской пират, для судна которого в критический момент был соткан с невероятной быстротой парус. Открытый веер висел на стене. На нем рукой мастера были выписаны мужчины и женщины в великолепных розовых, нефритовых и лазурных одеждах; башни, мосты и стяги Великого Порта Хавнора. Стоило Тенар взглянуть на веер, как она тут же узнала до боли знакомый рисунок. Гости Ре Альби всегда приходили взглянуть на него. По всеобщему мнению, это была главная достопримечательность деревни.

Тенар полюбовалась веером, желая сделать приятное старику, к тому же он и в самом деле был великолепен.

— Ты где-нибудь видела что-либо подобное во время своих странствий? — спросил Фан.

— Нет-нет, равного ему нет во всей Срединной Долине, — ответила она.

— Когда ты жила в соседнем доме, показывал ли я тебе обратную сторону веера?

— Обратную сторону? Нет, — ответила Тенар, у которой и в мыслях не было, что веер вообще когда-либо снимают со стены. Поскольку Фан видел неважно и не мог взобраться на кресло, ей пришлось сделать это самой и, следуя несколько нервным указаниям старика, снять веер. Она вложила его в руки старика. Тот поднес полуоткрытый веер к подслеповатым глазам, дабы убедиться, что ребра ходят свободно, затем полностью закрыл, перевернул и протянул его Тенар.

— А теперь медленно открой его, — сказал он.

Она так и поступила. По мере того, как расправлялись складки веера, перед ее взором представали драконы. Искусно выписанные на желтоватом шелке розовые, синие, зеленые драконы расправляли крылья, в то время как фигуры, изображенные на другой стороне, терялись меж облаков и горных вершин.

— Посмотри его на просвет, — посоветовал старый Фан.

Она подчинилась и увидела, как обе картины слились воедино благодаря струившемуся сквозь шелк свету, так что тучи и вершины превратились в башни города, мужчины и женщины обрели крылья, а драконы взглянули на нее человеческими глазами.

— Видишь?

— Вижу, — прошептала Тенар.

— А я уже ничего не вижу. Но эта картина так и стоит передо мной. Я немногим ее показывал.

— Она великолепна!

— Я хотел показать ее старому магу, — сказал Фан, — но так и не собрался.

Тенар опять перевернула веер, держа его против света, затем повесила вещицу на место. Драконы скрылись во тьме, а мужчины и женщины гуляли при свете дня.

Затем Фан сводил ее во двор взглянуть на пару великолепных свиней, нагуливавших жир, дабы осенью превратиться в колбасу. Они обсудили недостатки Хифер как носильщицы помоев. Тенар поведала ему, что мечтает о куске полотна для детского платьица, и он с радостью наделил ее полновесным отрезом великолепного льняного полотна, которое его ученица — молоденькая женщина, коей он передал вместе с ремеслом умение отрешиться от внешнего мира — с сосредоточенным видом ткала на станке.

По дороге домой Тенар мысленно представила Ферру за ткацким станком. По правде говоря, неплохая перспектива. Работа эта по большей части нудная и однообразная, но ткачей уважают, более того, их считают своего рода привилегированной кастой. Люди хотят видеть ткачей застенчивыми, зачастую одинокими отшельниками, с головой ушедшими в свою работу и потому заслуживающими уважения. Если Ферру будет целыми днями работать на станке за закрытыми дверьми, никто не увидит ее лица. Но как же изувеченная рука? Сможет ли она толкать ею челнок и направлять нить?

И сможет ли Ферру всю жизнь прятаться?

Но что ей оставалось делать? «Зная, что ее жизнь будет…»

Тенар заставила себя думать о чем-либо другом. Например, о платье, которое она сошьет. Платья дочери Ларк были сшиты грубо и примитивно. Тенар могла бы выкрасить половину рулона в желтый или красный цвет красильной мареной, растущей на болоте, а затем смастерить белый передник с оборочками. Неужели девочка обречена прятаться во мраке за станком и никогда не надевать платья с оборочками? А если она раскроит материал аккуратно, его хватит еще и на рабочее платье и еще на один передник.